– Кажется, я понял. Если с жертвы уже ничего нельзя вытянуть, то самый лучший выход для шантажиста – это если его жертва покончит с собой, – рассудил Виталий. – К этому финалу, похоже, все и ведется с самого начала. Мертвый человек не расскажет, кому он отдал свои деньги, а то, что он покончил с собой сам, не является поводом для глобального расследования. Мало ли почему он вдруг решил уйти из жизни.

– К тому и задавались Юлии Владимировне вопросы о психическом и физическом здоровье ее, ее предков и родных. Чтобы, в случае чего, сказать, что вот, мол, обращалась женщина к психологу не просто так, а были у нее проблемы личного характера, да еще и генетика подвела, – подвел итог Крячко.

– Все это хорошо, – прервал их разглагольствования Лев Иванович. Он все это время сидел задумавшись и, казалось, не слышал, о чем разговаривали в комнате. – Версия о том, что «уверенные в себе» занимаются шантажом своих наиболее психологически уязвимых богатых клиенток, в целом подтвердилась. Но только что толку в этих наших рассуждениях? Нам нужны веские доказательства, а их у нас пока что нет. Ждать, пока они начнут проверять Юлию Владимировну на предмет достоверности ее слов, мы можем бесконечно. Да и где она возьмет столько денег, чтобы одаривать Петрыкину за свое, так сказать, духовное и физическое излечение? Нужно как-то подтолкнуть наших аферистов и убийц к действиям.

– У тебя есть идея? – спросил Станислав.

– Пока нет. Но я так думаю, что утром она у меня будет, – ответил Лев Иванович.

Он встал, надел пиджак, который снял, когда садился пить кофе, подошел к окну и выглянул во двор.

25

И тут в дверь, а вернее в домофон, позвонили. Все замерли. Гуров быстро отошел от окна и сказал, обращаясь к Юлии Владимировне:

– Подойдите и узнайте, кто это.

Герасимова глубоко вздохнула и решительным шагом прошла по коридору к входной двери, взяла трубку домофона и некоторое время слушала. Закрыв трубку рукой, быстро сказала стоящему у нее за спиной Льву Ивановичу:

– Доставка цветов от «Цветы для Анжелики».

– Впускайте, – решительно кивнул Гуров.

Герасимова чуть помедлила, затем нажала кнопку и открыла дверь подъезда.

– Виталий, ты ближе. Посмотри, во дворе стоит машина доставки от магазина цветов? – попросил Крячко.

– Нет, – практически сразу ответил молодой полицейский.

– Кажется, началось, – Лев Иванович посмотрел на Станислава. – Сделаем так. Ты сейчас спускаешься по лестнице и садишься в машину. Я тебе позвоню, когда так называемый посыльный выйдет из подъезда. Проследишь за ним.

Крячко без лишних вопросов вышел в подъезд и сразу же стал спускаться.

– Виталий, встанешь за дверью и будешь слушать. В случае, если кто-то будет угрожать Юлии Владимировне, вмешаешься. Я поднимусь на этаж выше и подстрахую. Оружие у тебя есть? Отлично. – Лев Иванович вышел на площадку и, повернувшись к Герасимовой, сказал: – Постарайтесь задержать его подольше, но в квартиру не впускайте. И кстати, собака рядом с вами не помешает. Пусть они удостоверятся, что вы действительно та, за кого себя выдаете.

Юлия Владимировна кивнула, закрыла дверь и пошла выпускать собаку. Вернулась она с шоколадно-белой басенджи Мили, которая оказалась весьма добродушным существом. Обнюхав Виталия и поприветствовав его своим хвостиком-каралькой, она практически тут же потеряла к нему интерес. Сегодня она с ним уже знакомилась.

– Не волнуйтесь, я рядом, – улыбнулся Виталий Юлии Владимировне, доставая из кобуры пистолет и становясь за дверь.

Герасимова нервно кивнула, но потом взяла себя в руки. «В конце концов, – решила она, – меня ведь не убивать пришли. Я нужна им живой и невредимой. По крайней мере, пока у меня есть чем им платить за шантаж».

Когда в дверь позвонили, Юлия Владимировна совсем уже успокоилась и, изобразив на лице улыбку и очаровательное изумление, открыла. Собака тут же оказалась рядом и стала настороженно принюхиваться к незнакомцу.

– Вам цветы от вашего поклонника, – услышал Виталий густой мужской голос. – Она не кусается? – осторожно и даже с нотками паники спросил посыльный. – Я с детства собак боюсь, – признался он.

– Нет, Мили очень добродушная собачка. Но если хотите, то я ее отошлю. Иди, Мили, иди, дорогая. Ты же видишь, как напугала человека.

Собака, словно поняв, что ей говорят, тут же убежала куда-то в глубину квартиры.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула Юлия Владимировна, принимая от посыльного корзину с розами. – Вот только я понятия не имею, от кого они. Вы мне не подскажете, кто их прислал? – кокетливо обратилась она к мужчине на пороге.

– Я только доставляю, – сухо ответил тот. – Распишитесь вот тут.

– Ну как же, разве вы не знаете, кто заказал? Должны знать, вы же в магазине работаете, – надув губки, делано обиженным тоном проговорила Герасимова, не торопясь расписаться в листе доставки.

Она сделала вид, что ищет в корзинке карточку, на которой было бы написано, кто послал цветы.

– Заказы принимаю не я, – раздраженно ответил мужчина, – а продавец. Я только отвожу по адресу.

– Как жаль, – вздохнула Герасимова. – И карточки никакой нет. Хорошо, давайте я вам чаевые хотя бы дам за услугу, – она взяла кошелек, лежащий на тумбочке в прихожей, открыла и стала как можно медленнее выискивать в нем подходящую купюру, чтобы потянуть время.

– Мне не нужны чаевые, – ответил посыльный, и Виталий услышал, как его шаги стали удаляться от двери в сторону лифта.

– Постойте же! – позвала Юлия Владимировна. – А расписаться? Я ведь вам не расписалась.

Шаги вернулись.

– Вот тут расписаться?

– Да, и быстрее, пожалуйста, мне еще заказов кучу нужно развезти.

– Вы не возьмете? – Герасимова протянула посыльному купюру в пятьсот рублей.

– Нам не позволяют брать у людей чаевые, – смущенно буркнул в ответ мужчина и быстрым шагом направился к лифту.